Болят коленки, ноют два бедра.
К чему? К дождю все эти наслажденья?
Но дождь уже идёт, как из ведра.
Наверное, всё это к дню рожденья.
Жена уж не кричит из-за ста грамм —
почуяла чего-то приближенье.
Лишь иволга кричит по вечерам
от несваренья и непрохожденья.
Сомнений нету — это к дню рожденья.
Припев:
Из-за каждого куста
прёт второе августа.
Расцветают неспроста
именинницы уста.
Знаю, нет на ней креста,
но есть всякие места.
Те места и красоту
я использую в быту.
Да, август этот, он уж тут как тут.
Придёт, схватИт и крепко напоит он.
И бросит не на мат, не на батут,
а на асфальт, на гравий и на битум.
Жена заявит завтра мне с утра:
— Ты помнишь хоть, что здесь происходило?
— Не помню! Но я знаю, что вчера
я счастлив был, что ты опять родилась.
Припев:
Ты родилась под кустом,
под капустным под листом,
под капустным под листом,
в огороде за мостом.
Подступала так же осень,
как сегодня в двадцать восемь.
Двадцать восемь, двадцать восемь –
очень мало, мало очень.
Мне рядом с ней неловко, как мышу,
в ней сметка есть кошачая и грация;
скользит, как леопард, по камышу,
спешит, как огуяр, ко мне подкрасться.
Но не ищу я худа от добра.
Обидно, но сознаюсь в день рожденья:
ведь женщины — из нашего ребра,
а вот, поди ж, своё имеют мненье.
Припев:
Будем мненье уважать,
будем жён не обижать,
будем их спасать, дрожа,
от снегов и от дожжа.
Будем преданнее Рекса,
кексы купим, скажем текст:
день рождения без кекса —
как без секса кобель Рекс.
Теперь, прошу простить,— официоз:
прими мои такие поздравления,
чтоб шёл по коже праздничный мороз,
и в пот бросало аж до просветленья.
Волнуюсь от соска и до соска.
Прими меня, как скромненький подарок,
мне лучшего бы было не сыскать,
а худшего тебе не надо даром.
Припев:
Съем на завтрак я сырок,
встану в столбик, как сурок.
Сэкономлю на сырках —
вся жена пойдет в сурках.
Буду ей смотреть я вслед
много зим и много лет,
волноваться лет до ста
от усов и до хвоста.