Бабка Парасковья держала гусей. Но не только этим была она знаменита. Специализировалась Парасковья еще на настойках из ягод. И особенно большой «мощностью» обладала бабкина вишневка. С одной кружки мужики с крыльца падали.
По многолетнему опыту работы с хмельными изделиями Парасковья знала, что, если в какой-либо точке села возникала песня – жди гостей. Сегодня песня приближалась с северо-востока, значит, надо ожидать Леню-Хромосому. Он носил эту кличку не за хромоту, хотя и припадал на ногу, а за огромный интерес к генетике крупных домашних животных. Хотел он в юности посмотреть на мужскую Y-хромосому коня, а получил копытом по ноге. Хорошо, хоть так.
Хромосома привел с собой незнакомого городского парня, и по всему было видно, они отмечали важное событие.
— Парасковья, плесни фирмУ, — без прелюдий начал Леня.
Бабка загоняла во двор гусей.
— Это мой зять, — продолжал Хромосома, — вчера Зинка-то, дочь моя, внучку мне родила. Мы сегодня с зятьком радуемся событию. Плесни по кружечке, а то не хватило.
Парасковья загнала хворостиной гусей во двор, и что-то приговаривая одними губами, поднялась по крыльцу в дом. Вернулась она с десятилитровой бутылью, в которой на дне плескалась рубиновая настойка, литра два. Не забыла и кружки.
— Мне по дому управляться надо, — сказала бабка, — вам тут хватит посидеть, — показала она на бутыль.
— Хватит, — уверенно подтвердил Хромосома и начал наливать по кружкам.
Бабка ушла, а тесть с зятем, уютно устроясь на не остывшем от солнца крылечке, под задушевную беседу закончили всю бутыль. На дне остался толстый слой хмельной вишни. Зять неуверенной рукой достал одну ягоду, съел ее и через минуту упал с крыльца. Видимо, ягода была уже лишней. Жилистый Хромосома посмотрел из-под набрякших век на зятя, потом на бутыль с вишней на дне и высыпал ягоды под крыльцо.
— Парасковья! Мы пошли, — крикнул он на прощанье.
Взвалив зятя на плечо, Леня Хромосома удалился с песней: «Пьяну ягоду ели вместе, трезву ягоду – я одна».
Следующим утром бабка, как обычно, поднялась одновременно с солнцем. Она вышла на крыльцо и всплеснула руками.
— Ой, горе! Гуси мои, гуси.
Прямо на середине двора лежал бездыханный гусак, бесстрашный воевода стаи, и два молодых гуська.
Бабка в большом трауре занесла гусиные тела в дом, приговаривая:
— Ой, мор напал на гусей, вот горе-то, горе.
Решила Парасковья хоть пух с гусей взять, и со слезами на глазах принялась ощипывать гусака. Он неожиданно открыл глаза, гордо поднял голову, посмотрел удивленно на хозяйку и вопросительно гагнул. В нос старушки шибануло вишневым перегаром.
У бабки в голове мелькнула догадка, и она, поставив гуся на пол, выбежала во двор. У крыльца лежало несколько хмельных вишен и пустая банка из-под настойки.
— Так это Хромосома хромоногая споил моих птиц! Как это я вчера не заметила, что в банке-то ягод нет? Ну, Хромосома долговязая, поди ж ты у меня.
Бабка снова метнулась в дом. Гусак стоял, прислонив к печке голову с прикрытыми глазами. Парасковья схватила одного из молодых гусей и принялась трясти его. Он открыл мутные глаза и тоже гагнул.
Бабка вытащила оживших гусей во двор и начала подгонять их к осиротившей стае. Гусак неуверенно двинулся в сторону своих сородичей, а молодые жались к своему отцу с обеих сторон. Эпизод блистал нюансами и оттенками. Настороженные гусыни заметили, что на груди любимого гусака отсутствует клок шерсти, поэтому они удивлённо смотрели, изучали, трясли головами и снова смотрели и изучали.
Гусак, казалось, думал:
— Ни черта не помню. Может, нагрубил кому из жён вчера? А может хвастался, что это я и есть — Шадринский Гусь!*
Подростки-гусаки шли и думали:
— Так вот она какая взрослая жизнь. Чуть не ощипали до голыша.
Бабка не знала, что делать, плакать или радоваться. Но потом подумала: «Отрастет, поди, шерсть-то на гусаке. Слава Богу, убытку не случилось. А Хромосоме, паршивцу, я задам. Он у меня огородом не отделается, сарай будет чинить!»
С северо-восточной части села приближалась задушевная песня.
*Шадринские (уральские) гуси:
Порода создана в конце семнадцатого века в районе города Шадринска Пермской губернии путем отбора и воспроизводства лучших особей, полученных от прирученных диких серых гусей в улучшенных условиях кормления и содержания.
Поставлялся к царскому столу и к столу королевы Англии.
