Кто мне скажет, чего я хочу? Только конкретно. И на что могу рассчитывать? Кто скажет, почему беспокойство подкатывает? Нет, о завтрашнем дне я не беспокоюсь. Я о сегодняшнем думаю. Откуда во мне тревога эта? Неуловимая.
Еду в отпуск — беспокоюсь. А вдруг на обратную дорогу не хватит. Еду на работу — волнуюсь. Вдруг транспорт подведет, а не подвезет. Сижу на работе — сомневаюсь. Хорошая у меня работа? Если хорошая, почему завидую людям смежных профессий? А если плохая, почему я на ней работаю? А где же еще работать? Перейти к людям смежных профессий? Ну, перешел. И что? Сейчас мечтаю о своей старой работе.
А вот к той девушке подходить-не подходить? А вдруг я ей не понравлюсь с моей зарплатой? А вдруг – наоборот! Её интересует только сам человек, его душевные качества. И я, как раз тот человек и есть. Один из миллионов!
Сажусь за стол, начинаю писать — сомнения терзают. Редактор внутренний кричит:
— Куда ты подлежащее ставишь? Сюда не положено. А сказуемое зачем выбросил? Без сказуемого не приму. И приставок ставь больше. Хотя бы три. Не жалей ты их.
А цензор внутренний кричит:
— Это не то определение. С этим определением тебе знаешь что? Выбрось это определение, забудь его, выбери другое. Одно. Единственное. Но так, чтоб на всю жизнь.
Как прорваться сквозь эти сомнения, как сформулировать мысль? Бедная, она лежит где-то несформулированная и ждет своего часа.
А телефон все время отрывает, отрывает, сбивает с мысли. Вы меня к телефону не зовите, меня нет. Что это? Телефон? Подождите, не берите трубку, я сам возьму. Не берите, я иду. Хотя, нет. Возьмите трубку. Или мне взять? Опять сомнения.
Как же прорваться сквозь них без посторонней помощи? А может, она нужна, эта помощь? Может, крикнуть «на помощь!» — и она придет. Нет, не буду звать, она и так придет. Вот она, уже подходит. Я ему говорю, мне не надо помощи, а он говорит надо, я знаю!
Он знает все и не сомневается. Он точно знает, что мне к телефону подходить не надо, жена подойдет. Он знает, что туда, туда и туда идти нельзя, сюда — можно. Он уверен, что в данный момент я хочу печенья, ровно сто пятьдесят граммов, больше нельзя. Вот она помощь. Он присядет — и я присяду, он встанет — и я встану, он хрюкнет — и я хрюкну. Даже подхрюкну! Я без сомнений хрюкну, так надо, он знает. Он молодец — и я молодец. Я уже не сомневаюсь. Мы молодцы. Спасибо за помощь. У меня нет сомнений. Только одно осталось:
— А к девушке той надо было подойти?
— Не надо, слишком дорого.