(А. С. Пушкину – 220. Лекция)
Два великих имени украшают наш продвинутый, экспериментальный и даже во многом эксКриментальный театр «Гоголь-моголь-центр» — это наш драматург Й. Вышемарак и наш режиссёр Ы. Нижеписяк.
— А Гоголь?
— А Гоголь – потом. Сегодня мы поговорим о творчестве нашего великого драматурга, написавшего для нашего театра кучу пьес – об Й. Ч. Вышемараке и его друге, нашем главном режиссёре театра Ы. Ы. Нижеписяке. Вы знаете, что нашему Ыуэрмину Ыуэховичу недавно посчастливилось поизучать застенки и казематы наших тюрем. Но это не сломило его волю к дальнейшим хищениям.
Анализируя творчество Вышемарака, начнем с главного, т.е. с его фамилии. За такими фамилиями обычно скрываются люди незаурядные, но скромные. Они не выпячивают свои произведения в разных изданиях, а скромно пишут в стол, тумбочку или форточку. Вот и наш Вышемарак, будучи человеком скромным, заметил как-то, что у него стащили портфель. Там была рукопись его пьесы, а также томики Гоголя, Чехова и Пушкина. И что интересно? — портфель с классиками подбросили обратно, а рукопись пропала. Вот её-то и нашёл, и подобрал наш режиссёр. Уже к утру рукопись превратилась в роскошный спектакль, поставленный на сцене.
Конечно, сравнивать Вышемарака и Нижеписяка с классиками дело неблагодарное. Для классиков. Но мы попробуем.
Возьмем работу А.С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье». Там совершенно не виден внутренний мир героини. Так, общие внешние признаки. Мимолетное виденье, гений чистой красоты. Чушь собачья. Да у нас каждая первая женщина подпадает под этот словесный портрет. Если нормально выпить.
И совсем другое дело у Вышемарака. Он не останавливается на внешних признаках своих героев. Он сразу и глубоко проникает в их богатый внутренний мир. Читая писателя, мы недвусмысленно понимаем, что его герои едят, пьют, перерабатывают и отправляют продукты жизнедеятельности организма. В том числе и газообразные.
Читая Пушкина, к его героине возникает больше вопросов, чем ответов. Например, какими прокладками пользуется «гений чистой красоты»? Какие средства она применяет от перхоти, пота? Что чувствует она при поносах и запорах? А также рвоте и вздутии живота? Какие противозачаточные средства она предпочитает при общении с такими поэтами, как… Пушкин, Лермонтов, Шекспир и Быков? И на многое, многое другое, волнующее нас, нет ответа. Да что там, если даже о геморрое – ни слова. И лишь благодаря Вышемараку мы получаем полное представление о Человеке. Он лепит своих героев смело, емко, выпукло, иногда вПукло, без пеРдисловий и просрАчивания сроков. А главное, почти без мата, бляха-муха.
И ведь что подкупает, ядрена вошь? При абсолютно полном описании жизнедеятельности организма он никогда не опускается до постельных сцен. Потому что, он считает, эти сцены должны быть где угодно, хоть на люстре, но не в постели. Что это? Незнание предмета? Нет. Это жесткий внутренний цензор. Это природная скромность и чистота автора. Это протест безумию телевизора.
Я кончаю. К сожалению, наш автор не обошелся без сцен насилия. Есть у него и порванные рты, и покусанные пчелами герои. В интимные места. Причем, места распухают до такой степени, что ими уже невозможно пользоваться. Есть чьи-то задницы, курящие в форточку. И застрявшие в ней навсегда. Но, согласитесь, это правда жизни. Главное в том, что автор уродует своих героев нежно и бережно, внешне и внутренне. Сочувствует им, переживает за них. Как сказал бы поэт, над вымыслом слезами обосс… обольюсь.
Что посоветовать моим друзьям: драматургу и режиссёру, Вышемараку и Нижеписяку? Можно уже сейчас смело заказывать памятные доски на их дома. С текстом: «Здесь живет и работает, ест, пьет, закусывает и «ходит по-большому» – гениальный виртуоз русской словесности Й.Ч. Вышемарак». И такую же – для Ы. Ы. Нижеписяк.
А режиссёры Новой волны подхватят эстафету поколений от Пушкина и так порезвятся на сцене, что даже сами авторы свой голый зад не узнАют!