ПРОРВЁМСЯ!

1-Й ЗАКОН СОЦИАЛИЗМА: всем всё равно не хватит.

1-Й ЗАКОН КАПИТАЛИЗМА: каждый богатым не будет.

Однофамильцы

Доложу я вам, дал мне Бог фамилию — Рокоссовский. У меня спрашивают:

—  Как фамилия?

Я говорю:

— Рокоссовский.

И все присутствующие встают руки вверх. Правда, к маршалу я никакого отношения не имею. Просто мы однофамильцы. Жена мне тоже попалась неслабая — Жанна Д,Арк. В параллельном классе училась. Хорошая девчонка. Чуть что — сразу взглядом лепестки с цветов осыпает. Нянечкой в детском саду работает. А я на заводе — слесарем.

И вот на десятый год совместной жизни я подумал: «Имею я право раз в десять лет напоить-накормить жену, чем она сама того захочет? Имею!»

И пошел по магазинам. Нет, не просто по магазинам — сразу по директорам.

Захожу в первый универсам, прямой наводкой — к директору и говорю:

— Так и так, я — Рокоссовский. А вы кто?

Он объятия раскрыл и мне навстречу бросился.

— А я же, — говорит,— я — Щорс.

Обнялись мы с ним. Я говорю:

— Знакомая фамилия — Щорс. Полководец?

Он говорит:

— Конечно. Мой однофамилец. Ты не стесняйся, Рокоссовский, говори, что надо. Потому что военное братство — оно святое дело.

Я говорю:

— Мне икры, шампанского и кофе растворимого. А сам думаю, хоть он и Щорс, а вряд ли. Не на войне.

Щорс на меня посмотрел, кулаком в воздухе махнул, как саблей, и говорит:

— Ух, молодец! Сразу видно — Рокоссовский. Шампанское я тебе организую, а за икрой пойдешь во второй универсам, там у нас Ковпак.

И за дверь крикнул:

— Эй, Фрунзе! Ящик шампанского Рокоссовскому! Заходит Михаил Васильевич Фрунзе, полный тезка полководца, и ящик шампанского на стол небрежно — ба-бах!

Потом обнялся со мной, руку пожал и спрашивает:

— А ты в каком универсаме, Рокоссовский?

— Я на заводе.

— Ка-ак — на заводе? Ну, ты не крути. Беру — выше. Понимаю, тайна? Беру — выше.

Подмигнул и ушел. А Щорс позвонил куда-то и сказал мне:

— Давай дуй во второй универсам, Ковпак тебя ждет. Прихожу я во второй универсам, там мне такую роскошную встречу устроили. Правда, сначала спросили:

— Рокоссовский? От Щорса?

Я говорю, да.

Повели меня к Ковпаку. Шли долго, по-партизански. Коридорами, дворами, складами, подвалами. И вдруг — рраз! — двери настежь, и Ковпак на меня идет.

— Рокоссовский, друг!

Я говорю:

— Ковпак, братишка.

Обнялись, он меня сразу в штаб. Сто грамм, бутерброд с икрой. Причем бутерброд без хлеба. Одна икра, в ложке.

Ковпак говорит:

— Ты извини. У нас с хлебом перебои. Наши не подбросили. На икре пока перебиваемся.

Я говорю, чепуха, понятно, время трудное — и закусил, ложек восемь.

Он усадил меня, спрашивает:

— Ну, как там дела, на большой земле?

Я говорю:

— Во! Наступаем.

Он говорит:

— А мне некогда и выскочить отсюда, со всех сторон наседают, окружают. Но ничего, держимся. Ты хлеба с собой не принес?

Я говорю:

— Да как-то не подумал.

Он говорит:

— Ты в следующий раз неси. Буханки 3—4. Сложно у нас с продовольствием. Тебе сколько икры?

Я сказал.

Он соединился по рации:

— Котовский! Икру в землянку.

Заходит Котовский. Опять объятия, поцелуи, слезы. Я тоже прослезился. Кругом свои. И чувствую, что мы этих гадов, которые окружают, все равно победим. Фиг им, а не икра.

Опять по сто грамм приняли, нарисовали они мне схему на карте, как за кофе пройти незамеченным, как за линию фронта. И пошел я в третий универсам.

Там меня встретил сам Василий Иванович.

Я говорю:

— Чего-то ты, Василий Иванович, мокрый, вроде как реку переплывал?

Он говорит:

— Вспотел просто. Отбиваюсь, наседают. Прямо битва идет. То — дай, другое — дай. Хуже, чем на войне. И все чужие норовят ухватить кусок. Хотя своих все больше и больше становится. Сейчас многие к нам перебегают. Чувствуют, на чьей стороне правда.

— Василий Иванович, так ты и есть Чапаев?

— Не, я Фурманов. Чапаев у нас в управлении.

— А Махно?

— Махно — в главном управлении, у Колчака.

Я думаю, во как все перепуталось. И пошел я одухотворенный. Продукты они мне все прямо на дом привезли.

Отметили мы с женой десятилетие на славу. Я ей говорю:

— Что, — говорю, — Жанна Д,Арк, делать-то будем? Она говорит:

— А что делать? Увольняться будем и к своим пробиваться.

На том и порешили.