НОЧНОЕ ШОУ. ЧАСТЬ 2

Часть 2. ДЕВУШКА-ЖЕНА

Краткое содержание первой части.

Маленькое, но гордое село Обабково за годы перестройки резко выросло, окрепло и изменилось. Накануне праздника в село приезжает городской кооператив «Досуг» и разворачивает ночное шоу во Дворце культуры. На мероприятие приходит свежедемобилизованный солдат Иван Епифанов и влюбляется там в Зину Зубоскалову. Волей судьбы молодые влюбленные оказываются наедине. Порыв любви Ивана Зина останавливает словами: «Деньги вперед». И называет круглую сумму. Ошарашенный Иван кидается занимать недостающие деньги у друзей. Зина остается одна в томлении и ожидании.

Дворец сотрясался от грохота рок-ансамбля. Самодеятельные музыканты заколачивали зрителям музыку в селезенку, а тексты — в лоб.

В малом зале работала дискуссионная трибуна и свободный микрофон. Оратор-бюрократ кричал с трибуны:

— Долой бюрократов!

А публика, не подозревая о кошмарной двойной игре, вторила:

— Долой!

Иван протискивался через гущу мероприятий, как через джунгли. Ильи нигде не было. Наконец, Иван заметил друга в коридоре курилки. Он бросился туда, но на его пути встала художница-моменталистка с совершенно диким нездешним взглядом.

— Я буду писать с вас портрэт, — сказала она твердо и дьявольским жестом бросила Ивана в кресло.

Иван хотел встать с кресла, но два дюжих ассистента художницы положили ему свои волосатые руки на плечи. Вскоре с портрета на Ивана глянул Иван с огромными бешеными глазами. В них однозначно читался вопрос: «Где взять деньги?». А когда художница сказала, с вас десять рублей, сходство Ивана с портретом еще больше увеличилось.

Конечно, в курилке Ильи уже не было. Иван заглянул в красный уголок. Здесь проходила встреча населения с писателем-юмористом. Иван прошел по залу, вглядываясь в заснувшие лица зрителей. Тишину нарушал лишь голос писателя-юмориста, читавшего свой рассказ, и легкий храп собравшихся. Писатель во время чтения иногда хихикал, иногда смеялся, а в конце рассказа захохотал так, что упал на пол и укатился под рояль.

Ильи нигде не было. Иван пошел в сторону видеосалона по коридору, где и был схвачен пятью фотографами-кооператорами. Они ловко общелкали его с ног до головы, забрали последние деньги и сказали: «Фото ждите по адресу». Адреса, правда, не взяли.

В видеосалоне Иван увидел деда Кузьмича. Здесь крутили фильм ужасов. На экране людоеды аппетитно пожирали друг друга. Основные зрители — дети забрались от страха под стулья и смотрели фильм, закрыв лицо ладошками, время от времени раздвигая пальцы. Дед Кузьмич так же от страха замаскировался под лопух, воткнув в бороду две репейные шишки. Сходство деда с сорняком было потрясающим, людоеды его ни за что бы не обнаружили.

Иван тронул деда за плечо, тот от неожиданности подпрыгнул, с воплями кинулся к дверям, столкнулся там с входившим Ильей, и оба повалились на пол.

В курилке Иван объяснил Илье ситуацию. Ухо деда Кузьмича раскалялось по мере рассказа сначала докрасна, потом добела, и если бы дед не прижал его рукой, оно бы отскочило.

Поскольку сначала нарисованный, а потом и сфотографированный Иван остался совсем без денег, то требовалось ровно сто рублей.

Дед Кузьмич сказал шепотом:

— Я могу дать 50 рублей.

— 50 — это на полдела,— сказал Илья.

— А на дело меня и не хватит, — сказал дед, — я просто в долю хочу.

Иван дернул деда за бороду и привел его мысли в порядок. После выцарапывания из всех карманов деда и Ильи набралось 99 рублей, 93 копейки и полпачки махорки.

— Семь копеек не хватает, — заметил Илья с немецкой педантичностью.

Дед подхватил:

— А она, собака, возьмет и на семь копеек не доработает. Не-ет, в этом деле каждая купеещка важна, особенно последняя.

И, помолчав, добавил:

— Уж коли влюбился на сто рублей, дак сто и надо.

Семь копеек заняли у первого появившегося в курилке. Иван, зажав деньги в кулак, шагнул в неизвестность. А дед Кузьмич сказал ему вслед:

— Это сколько же я за свою жизнь на своей бабке сэкономил!

Иван осторожно постучался в дверь гримерной.

— Войдите, — спокойный женский голос.

Иван шагнул через порог. Перед ним стояла все та
же красавица Зина, только одета она была в школьную форму, а вместо современной прически на ее голове торчали две задорные косички с бантиками. Иван стоял перед ней со сложенными в горсть руками, полными денег.

Зина вынула из сумочки какую-то бумажку и стала читать вслух:

«Здравствуй, мой далекий солдатик Ваня. Не писала тебе две недели, потому что поступила на подготовительные курсы…»

От неожиданности у Ивана подкосились колени, и он встал на них, как обелиск.

— Так это ты мне писала? И подписывалась «твоя незнакомая девушка»?

— Да…

— А как же ты дошла до… такой жизни?

— Я не доходила, это ты дошел, — Зина показала на деньги в горстях Ивана.

Руки Ивана разжались, скомканные купюры запорхали в воздухе, как снежинки, а мелочь весело раскатилась по полу…

— Эй, Никифор, — стучал Иван в ставень дома председателя сельсовета, — вставай, свадьба будет.

Никифор, кряхтя, слазил с печи и ворчал:

— Опять свадьба. Вот повадились по ночам-то жениться. Сколько помню, ни одни еще днем не списывались.

— А ты себя вспомни, — сказала с полатей сонным голосом Пелагея, — вот времечко было…

— Было, — пробурчал Никифор, доставая из-за иконы книгу записей гражданского состояния.

Ночное шоу плавно переходило в раздольную деревенскую свадьбу.