ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ ГОРЕМЫЧНЫЙ

Подумал Змей Горыныч: «Хватит кочевать!» — и ушел в люди. Работать стал, как все, ходить по магазинам. Шапки меховые купил на все свои головы. Наденет и идёт на работу, тепло. Один раз шёл с работы, поскользнулся, упал, шапки раскатились куда-то, только одну и нашёл. А может взял кто-то для коллекции, мало ли?

Нахлобучил он на левую голову оставшуюся шапку и идёт по морозу дальше. Идет. Две головы из трех – под открытым небом. Четыре уха из шести – коченеют. А время позднее. Темно. Жутко в городе. Из подворотни три юноши-богатыря выходят. На подворотне вывеска: «Художественная роспись в подъездах и подворотнях». И снимают с нашего прохожего последнюю шапочку. Змей – возмущаться. А они – мечи-кладенцы под три носа – чик! – и говорят: «С Новым годом, вас, Змей Горыныч».

Он хотел огнем на них дыхнуть, но вспомнил – нельзя. Обязательство на себя взял – энергию экономить. Да и отвечать придется, если подпалит молодежь сильней установленной нормы. Скажут, из-за какой-то шапки усы ребенку сжег и бороду чёрную подпалил гостю Москвы. Почесал он в левом затылке и говорит:

— Идите, ребята. Только на меня не дышите. Дышите в сторону. Выхлоп от вас уж больно ядовитый.

Приходит Змей домой. Там его ждут. Жена – Гадюка Горыновна, немолодая, но красивая женщина. Сын – Гадёныш, прелестный мальчуган. Жена возле газовой плиты хлопочет, ужин греет. Газа нет. Весь газ взорвался в соседнем доме. Она в три пасти на три кастрюли огнем дышит. Разогревает первое, второе, третье.

— Газ отключили, — говорит жена, обжигая губы.

— Газ – не беда. С меня шапку сняли, обе — три.

— А ты пилотки носи. Они у тебя еще совсем новые.

— Придется.

— Я тебе кожаный чехол на хвост купила. Примерь.

Змей натянул на хвост чехол. Застегнул на все пуговицы, повертелся перед зеркалом.

— Обтягивает. Неудобно как-то. Не молодой я в таком чехле щеголять.

— Не хочешь – продадим. Все-таки приварок к бюджету. Кстати, о повышении твоем что слышно?

— Все слышно. С завтрашнего дня понижают… Всю жизнь мне диплом этот вузовский исковеркал. Чуть что, сразу, ведь ты инженер, закончил солидный технический вуз, хороший факультет – приписок социалистической собственности. А где она сейчас та собственность? Всё у хозяина. А как я его обману? Стесняюсь больше миллиона украсть. Начальник кричит, кради два. А я два не умею. Забыл. Не знал, да забыл. Начальник – тогда я тебя по шапке. А где она? Последнюю сняли.

— Горыныч ты мой горемычный, — успокоила его жена, — не расстраивайся, все образуется.

— Да где там образуется? Сегодня на собрании выступал. Средняя моя голова доклад читала, а левая и правая таких дел наворотили – вспомнить страшно. Левая все удивлялась и на среднюю смотрела, а потом на весь зал в микрофон крикнула: «Ну, загибает!».

А правая в самом начале моего доклада уснула. Спит и храпит в микрофон. Как тут карьеру сделаешь, Гадючка ты моя любимая?

— Ах ты, Змей, ах ты, бедолага.

— А в прошлом месяце мне начальник говорит: «Вот это вам надо крепко запомнить». А головы мои друг на друга понадеялись и ни одна ничего не запомнила. Получилось, что я в целом все забыл. Получил нагоняй.

— Ах ты, Змей, гадик ты мой золотой, ненаглядный.

— А недавно мне поручение дали. А какая голова за него болеть будет? Ни одна не хочет. Препираются. А кто страдает? Опять же я в целом.

— Ах ты мой трехголовый. Может, ампутировать тебе лишние головы?

— А что толку, Гадючка ты моя сизокрылая? Помнишь, в прошлом году мне их ампутировали? Одна голова осталась. И что? Она налево посмотрит – нет никого, направо посмотрит – пусто. Испугалась, думает, ну, сейчас все шишки на одну голову посыплются. Ответственность-то какая! Хорошо, хоть отрасли потом. А что хорошего? И с тремя головами плохо, и с одной нехорошо. Знать, судьба моя такая… Наливай первое в три тарелки.